Макото Хориэ — обаятельная, улыбчивая и в то же время очень серьёзная девушка из Японии проработала два года в Кыргызстане волонтёром в Центре дневного пребывания детей с особыми нуждами ОО «АРДИ» («Ассоциация родителей детей-инвалидов»). В начале января, завершив программу, она уехала к себе на родину. Перед отъездом у нас состоялось интервью.
Японцы и китайцы стараются давать девушкам имена, символизирующие гармонию, нежность, красоту. Имя моей собеседницы делится на две части: «ма» — чистый, успокаивающий, «кото» — старинный японский щипковый музыкальный инструмент типа цитры. Вместе они означают чистое, успокаивающее звучание.
После цунами 2011 года, наделавшего много бед на восточном побережье острова Хонсю, где родилась и выросла Макото, она в течение года работала волонтёром в наиболее пострадавших от стихийного бедствия городах Ищиномаки и Сендае, помогая возвращать их к жизни.

— Макото, расскажите, пожалуйста, о себе, своей семье.

— Я родилась в префектуре Ямогата в городе Каминояме, находящемся примерно в шести часах езды от Токио и не так далеко от Сендая. Каминояма — небольшой городок, примерно как Нарын. Отец работает в банке, мама — медсестра. Нас в семье три сестры, я — средняя. Есть ещё дедушка, который живёт с нами, ему 83 года. До пенсии он трудился фермером — выращивал виноград и овощи. Живём в собственном доме с небольшим земельным участком, где выращиваем для себя виноград, зелень, овощи.

— Японский виноград отличается от нашего?

— Да, там ягоды мельче и не такие сладкие.

— Интересно: ваша университетская специализация — «управление благосостоянием», в японских вузах есть такие кафедры?

— Если быть точной, на факультете менеджмента в Университете Тоухоку Фукуси, который я окончила, она называется «кафедра информации и управления благосостоянием». Студенты учились разрабатывать программы для компьютеров и телефонов, предназначенных для лиц с ограниченными возможностями здоровья. Система управления благосостоянием обозначает широкий спектр услуг для таких людей, а также для пожилых, детей, лишившихся родителей и т. д. Мы изучали их права, систему помощи им, включая специализированные учреждения.

— А что это за учреждение Щиракава Мегуми Гакуе, в котором вы почти четыре года проработали после университета?

— В нём воспитываются и учатся дети с шести до 19 лет с лёгкой степенью психических расстройств и задержек в умственном развитии. Одних привели родители, придя к выводу, что не могут самостоятельно заниматься с ними. Другие ребятишки находятся там, потому что учатся в расположенной рядом специализированной школе и им далеко ездить туда из дома и обратно. Третьи совершили какие-то правонарушения либо с ними жестоко обращаются дома, и органы опеки изъяли и передали их нам, сочтя, что семья не в состоянии обеспечить им нормальное развитие. По окончании учреждения органы опеки рассматривают каждый случай передачи и, если ситуация изменилась к лучшему, возвращают детей родителям.

«Никогда не знаешь, где и когда произойдёт землетрясение или другое стихийное бедствие, поэтому нужно всегда иметь запас воды и еды»

— А в чём заключалась ваша работа?

— Мы находились рядом с ребятами 24 часа в сутки. Можно сказать, заменяли им родителей. С каждым ребёнком работали отдельно, выясняя причины, по которым он совершил тот или иной проступок, и шаг за шагом приводя к пониманию, что так поступать плохо.

— Почему вы выбрали эту профессию?

— Рядом со школой, где я училась, находилась школа для слабовидящих детей. Когда мы встречались на улице, они пытались со мной общаться, но мне почему-то было боязно. То же самое испытывала, когда виделась с такими ребятишками в других местах. Но однажды, уже в старших классах, к нам в школу пришла выпускница университета Тоухоку, рассказала о своей профессии, и меня это заинтересовало. Поступив в университет, я заинтересовалась ещё больше и постепенно укрепилась в понимании, что правильно сделала свой выбор.

— А сейчас что думаете?

— Хороший, закономерный вопрос. Выясняя в каждом конкретном случае, что происходит с ребёнком, я с моим характером и после работы постоянно думаю о том, как ему помочь. Это тяжело. По правде говоря, ещё в Японии стала задумываться о том, чтобы сменить профессию.

— Как вы стали волонтёром?

— Я решила это ещё в студенческие годы, когда приняла участие в семинаре по международному сотрудничеству, где говорили о помощи развивающимся странам. Потом отправилась на собственные деньги в Бангладеш и Камбоджу по туру, предоставлявшему возможность увидеть, как там НПО работают с уличными детьми. У родителей нет средств, чтобы дать им образование, поэтому дети ходят по улицам, собирают мусор и делают другую грязную работу, добывая пропитание семьям.

— Расскажите, пожалуйста, о своей работе в АРДИ.

— В основном Центр дневного пребывания посещают дети с ДЦП, а также с другими врождёнными пороками, мешающими правильно двигаться. В девять утра они приходили, завтракали, потом мы проводили небольшой общий урок, развивающий мелкую моторику. После этого с каждым трудились индивидуально — учили вырезать, склеивать и т. д.

— Чем отличается отношение государства к детям с особыми нуждами в Японии и у нас?

— Не скажу, что за два года работы в Кыргызстане познакомилась в целом с системой государственной поддержки, но могу сказать, что в Японии таким общественным объединениям, как АРДИ, на уровне префектур оказывают гораздо большую помощь. Складывается впечатление, что здесь, возможно, и помогают, но не в полной мере. Родители малышей, родившихся с особыми нуждами, и дома занимаются с ними, и в центре. Получается, у них совсем нет возможности уделить самим себе время, отдохнуть.

— А что вы скажете в целом о положении людей с ограниченными возможностями здоровья в Японии?

— Если сравнивать с Кыргызстаном, то мне кажется, что там им приходится легче. Если, скажем, лет 70 назад, когда Япония выбиралась из послевоенной разрухи, их старались не выпускать из дома, оберегая от насмешек и пренебрежения, то сейчас мировоззрение общества изменилось. Их понимают и принимают везде. Сложилось правило «Жизнь без барьеров», означающее, что у всех граждан должны быть равные возможности для развития.

— Что вы приобрели за два года проживания в Кыргызстане?

— Самое главное — опыт работы с людьми другой страны, иной культуры. Научилась понимать своего коллегу, чтобы совместными усилиями достичь лучшего результата.

«Правительство Кыргызстана, возможно, и помогает таким общественным организациям, как Ассоциация родителей детей-инвалидов, но не в полной мере. Поэтому у людей совсем нет возможности уделить себе время, отдохнуть»

— Вспомните, пожалуйста, пережитое во время землетрясения и цунами 2011 года. Как всё происходило?

— Я была как раз в Сендае и тоже стала свидетелем толчков от землетрясения. Но так как я находилась в той части города, которая достаточно далеко от океана, то цунами до нас не дошло. Помню красивое звёздное небо, которое редко можно увидеть из-за яркой освещённости кварталов, но в тот раз город оказался обесточен. Также помню страх от ожидания повторных толчков.

— Какую помощь тогда оказывали волонтёры?

— Первым был город Ищиномаки, где мы помогали разбирать завалы, мусор и хлам после землетрясения. После в палаточном городке работали с детьми, организовывали командные игры, вместе читали и занимались образованием.

— Чему научила вас эта трагедия?

— Очень тяжёлый вопрос. Я поняла, что вовсе не просто жить, поддерживая друг друга, когда не стало дома, семьи. Уроком для меня стало также то, что нельзя знать, где и когда произойдёт землетрясение или другая чрезвычайная ситуация, поэтому нужно всегда быть готовым. К примеру, подготовить запасы воды и еды.

— В начале интервью вы упомянули, что Каминояма — небольшой городок, примерно как Нарын. Вы видели Нарын?

— Да, это был первый после Бишкека город, куда я отправилась вскоре после приезда. По программе волонтёров мы должны три дня прожить в кыргызской семье, чтобы познакомиться с условиями жизни, бытом. Я попала в обычную семью: отец — строитель, мама, занимающаяся домом, три дочери — её помощницы и сын. Дочерей зовут Айжамал и Гульжан — они близнецы, третья — Назик. Они теперь мне, как сёстры, общаюсь с ними в Инстаграме. Айжан показала мне Университет Ага-Хана, там как раз был День открытых дверей. Я искупалась в кыргызской бане и впервые поела плов.

— И как он вам — понравился?

— В нём было много мяса, причём жирного.

— Чем вас удивил Кыргызстан?

— Я приехала зимой, и поразило, что даже в восемь утра здесь темно. Я знала, куда лечу, и то, что тут холодно, но удивилась тому, что на улице минусовая температура, а в квартирах жарко. В японских домах значительно холоднее. Там обогреваются за счёт кондиционеров или газом, но газ очень дорогой, и его экономят.

— Мне сказали, что вы, как и все японские волонтёры, владеете кыргызским языком…

— Да, мы изучаем его два месяца у себя на родине и первый месяц после прибытия. Не скажу, что словарный запас у меня большой, но научилась излагать свои мысли и понимать, что мне говорят.

— В каждом языке есть своя изюминка. Чем же, по-вашему, отличается кыргызский?

— Удивило, что здесь очень часто употребляют выражение «буюрса» (от «Кудай буюрса» — «даст Бог»). И когда, сама не замечая, тоже его произношу, моим бишкекским друзьям смешно.

— Вы приобрели здесь много друзей?

— Да, и среди них — студенты БГУ. Мы познакомились во время соревнований по дзюдо, где я представляла японскую культуру, а именно уголок оригами. С тех пор стали общаться. Бишкекские подруги учили меня готовить боорсоки, борщ, выпекать в духовке домашний хлеб. Правда, он у меня не получился (улыбается — ред.)

 — Что вам понравилось больше всего в Кыргызстане?

— Джайлоо. Довелось побывать на джайлоо в Нарынской области, у озера Сон-Куль, в Бозсалкыне… Ездила там на лошадях, ночевала в юрте…

 — Хотелось бы жить в таких условиях?

— Нет, думаю, что это тяжело.

 — А что вам не понравилось у нас в стране?

— Пробки (ответила без промедления — ред.) Не понимаю так же и не принимаю плохого планирования времени. Не раз сталкивалась с тем, что здесь могут, не предупреждая, не оказаться на рабочем месте или не знают, что будут делать через неделю…

— В Японии пробок нет?

— Там много маленьких дорог, и большой поток движения автомобили могут объехать по ним. Кроме того, здесь совпадает окончание занятий в школах с перерывом на обед и концом рабочего дня. У нас в стране занятия завершаются в четыре часа дня.

— Природа Японии очень красива, и японцы трепетно относятся к ней. А что вы думаете об отношении кыргызстанцев к своим горам, рекам и долинам?

— Согласна, японская природа прекрасна, но ваша первозданна. Здесь много мест, где не ступала нога человека.

— В каких регионах Кыргызстана побывали?

— Нарынскую область я уже упоминала, кроме этого, была в Чон-Кемине, Токмоке, Чолпон-Ате, Боконбаево, Тамчи, Балыкчи… Мы путешествовали с друзьями на маршрутном бусе или такси, в основном летом.

— Вам хотелось бы остаться здесь жить?

— Да. В Японии очень строго относятся к использованию времени. Там приоритетна работа. Здесь тоже трудятся, но на первый план ставят семью. Мне это понравилось.

— Какие планы у вас на будущее?

— Хочу продолжить образование по своей специальности, чтобы влиять на систему оказания помощи уязвимым слоям населения на более высоком уровне — например законодательном. И не только в Японии, но и в других странах. Но для этого надо хорошо знать английский. Его изучением и займусь в первую очередь.

— А замуж, простите, планируете?

— Кудай буюрса!

— В Кыргызстане не нашлось парня, которому захотелось бы отдать своё сердце?

— Мне понравился один игрок сборной по кок-бору на Всемирных играх кочевников. Его зовут Манас. Он один из самых привлекательных в Кыргызстане. Но он женат. Шучу (смеётся — ред.)

— Какие подарки, если не секрет, везёте родным?

— Шарф ручной работы с узорами из войлока, сухофрукты, в том числе финики. В Японии финики продаются, но очень дорого.

— Что посоветуете кыргызстанцам?

— Оставьте природу первозданной.

— Спасибо за интервью. Желаю найти своё счастье.

Кифаят АСКЕРОВА.

Фото автора и из альбома собеседницы.