Много работ написано о связи нашего великого эпоса «Манас» с Чингизом Айтматовым. Мы хорошо знаем, что именно писатель выступил инициатором издания «Манаса» в варианте Сагымбая Орозбакова, редактором и автором предисловия к книге.

Ч. Айтматов высоко ценил и творчество Саякбая, посвятив ему множество статей. «Нет кыргыза, не плачущего при исполнении «Манаса», — утверждал наш великий писатель. При каждом удобном случае, выступая перед иностранными читателями, он с высоким пафосом рассказывал о героическом эпосе, подчёркивая, что он, не имеющий аналогов в мире по объёму, глубине содержания и художественной силе, является его творческим паспортом. И действительно, во многих произведениях писателя можно наблюдать обращение к эстетическим идеалам эпоса, его мотивам, использование примеров мастерского создания образов. Тема шири и манкурта в романе «И дольше века длится день» также имеет своими истоками эпос «Манас», о чём много написано.

К 1000-летнему юбилею эпоса «Манас» я подготовил и издал сборник «Манас — эпос-океан», в котором собрал всё, что связано с эпосом, из произведений, публицистики, интервью, выступлений Ч. Айтматова. С тех пор прошло 20 лет, а со вступительного слова Ч. Айтматова к варианту Сагымбая Орозбакова уже 30 лет с гаком. Работая над созданием орозбаковской энциклопедии, думая об Айтматове, вдруг нашёл между ними ещё одну параллель. В те дни, когда писатель редактировал вариант С. Орозбакова, а затем в период подготовки и проведения в 1995 году юбилея эпоса (ещё во времена СССР писатель стал инициатором его проведения), он напряжённо работал над романом «Тавро Кассандры».

Я помню слова самого Айтматова, сказанные мне во время одной из встреч, о том, как трудно ему работается: «Трудно писать каждое произведение, но этот роман достаётся мне тяжело, каждый день вымучиваю лишь пять-шесть предложений. Роман не похож ни на одно моё произведение. С тех пор, как я уехал на Запад, совсем по-иному смотрю на своё творчество». Действительно, этот роман по содержанию, изображаемым событиям, масштабу, стилю, системе образов совершенно отличается от того, что написано им прежде. Недаром многие из читателей, не обладающие соответствующей подготовкой, так и не смогли просчитать и понять его. Дайсаку Икеда, глубоко воспринявший философскую суть книги, отметил, что Ч. Айтматов, обратившись к совершенно новой теме — теме эмбриона, совершил большое открытие в художественной литературе. Об этом он сказал, в частности, и мне, когда в 2000 году я беседовал с ним в Японии.

В чём художественное открытие Чингиза Айтматова? Почему писатель основной темой и героем своей книги сделал эмбрион, которому ещё далеко до своего появления на белый свет? Где истоки этой мысли? Имеет ли отношение эпос «Манас» к теме кассандро-эмбриона? Есть ли в этом художественном многослойном, вобравшем в себя многотысячный опыт народа, нашем наследии-энциклопедии проблема эмбриона — ещё не появившегося на свет существа?!

Мы хорошо знаем, как мастерски Ч. Айтматов мог связывать эпические мотивы с проблемами сегодняшнего дня. В повести «Прощай, Гульсары!» для раскрытия глубины души и переживаний главного героя он использовал древний эпос «Кожожаш» и поэму «Карагул ботом», позже синтезировал такие мифы, легенды, как «Рогатая мать-олениха», «Вечная невеста», расширив их художественные функции до сегодняшних проблем. Ему оказалось достаточно двух-трёх строк из эпоса «Манас», чтобы выработать совершенно новую идею, поднять проблему вселенского масштаба.

Ещё во чреве матери, как повествуется в героическом эпосе, в зародышевом состоянии Манас посылает весть, что, войдя в силу, он:

Принесёт огонь и пожарища

На землю, где звучат песни,

Кровью зальёт большие реки.

В этом разговоре эмбриона — зародыша Манаса с Умай эне уже звучат переживания будущего богатыря, что он принесёт в мир многочисленные смерти и кровь. Умай эне успокаивает его, объясняя, что будущее Манаса прекрасно. Вот как это передано в варианте Сагымбая Орозбакова:

Умай эне, защитница,

Придя, ударила ребёнка.

Не вынеся удара, он

Двинулся в сторону выхода.

«Выходи, ак амир!» — велела,

«Слушай, что говорю!» — велела.

Тогда ребёнок так сказал:

«Гони меня, как положено,

В чём моё предназначенье?»

«Ты скорее выходи», — велела,

«Нет пользы лежать

В тесном животе, — сказала, —

Счастье твоё не вместится

В широкие поля, когда

Ты выйдешь в светлый мир!»

Образ зародыша-эмбриона есть и в вариантах других сказителей-манасчи.

Так, например, в варианте Шапака Рысмендеева:

Вот пришла Умай эне,

Стала шлёпать по попке,

Шлёпать и шлёпать.

Тогда мальчик заговорил:

«В тот мир не пойду я,

Куда ты гонишь меня»?

Умай эне ему в ответ:

«Твоё счастье в мире том,

Что лежать в тесном чреве?

Нет тебе в этом пользы,

Счастья будет через край

Тебе в том мире, сам решай,

Великие тебя ожидают дела!»

В варианте Тоголока Молдо:

Пришла Умай эне байбиче,

Требуя выходить из чрева

По повелению Аллаха.

Тогда мальчик так сказал:

«Хорошо, я выйду,

Послушаюсь тебя,

Ты гонишь меня из чрева,

В чём моя в том польза?»

Стала шлёпать малыша

Умай эне по воле Всевышнего,

Приговаривая: «Выходи,

Счастье твоё в том мире,

Не лежи в тесном чреве,

Нет тебе в этом пользы,

Твоё предназначение —

Быть в мире том».

С тем ангелы-хранители

Выдавили ребёнка из чрева.

Как видим, все трое манасчи приводят переживания ещё не родившегося ребёнка о своей будущей миссии. Судя по текстам, и Шапак Рысмендеев, и Тоголок Молдо испытали на себе влияние варианта Сагымбая Орозбакова. Один из самых сложных, драматических образов в эпосе «Манас» — образ богатыря Алмамбета. Он тоже, ещё находясь в лоне матери, противится своему рождению на свет.

В эпосе это передано так:

Входит ангел: «Выходи!»

Но не слушает ребёнок,

Не согласен в мир прийти:

«Юным выйду, а затем

С голоду помру в том мире,

Объясни ты мне, гоня,

Где мне будет счастье там?

Знаю, место мне не там,

Где живут, творя несчастья.

Ад, не рай мне уготован,

Куда гонишь ты меня?!

Лучше мёртвым мне родиться

В мир, где властвует война!

Мы видим, что Алмамбет уже во чреве матери не приемлет ту среду, куда попадёт после появления на свет. Он чувствует свою будущую трагическую судьбу.

Однажды Ч. Айтматов заявил: «…слушая манасчи или читая эпос, мы чувствуем, насколько каждая картина соответствует своему месту, понимаем, какая художественная система, художественная цель заключена в каждой картине, фрагменте. Как тут не восхищаться народной художественной фантазией». Мы видим, как в эпосе герой, ещё не родившись, чувствует, насколько среда, общество, в которые он попадёт, будут противоречить его жизненным принципам, понимает, что окажется чужим на своей земле, изгоем и беглецом со своей родины. По нему, лучше умереть, не родившись.

Эту ситуацию Чингиз Айтматов рассматривает с совершенно неожиданной стороны. Если зародыш Алмамбет у Сагымбая, не желая мириться с миром несправедливости и жестокости, всё же позже попадает в окружение Манаса и здесь обретает счастье и покой, то эмбрион Айтматова настойчиво предупреждает, что, придя в мир, принесёт людям смерть и безмерное горе!

«Будь на то моя воля, я предпочёл бы не рождаться. В ответ на ваш запрос я посылаю сигналы, которые вы можете разгадать как предчувствие рока, беды, ожидающей меня, а, значит, и моих близких в будущем. И если вы эти сигналы разгадаете, то знайте, я, кассандро-эмбрион, предпочитаю исчезнуть, не родившись, не принося никому лишних тягот. Вы запрашиваете — я отвечаю: я не хочу жить. Но если, невзирая на мою волю, меня принудят родиться на свет, я приму судьбу такой, какой она мне выпала, как и все люди во все времена. Как быть, решайте сами, и прежде всего зачавшая меня мать. Но сначала постарайтесь меня услышать и понять. Я — кассандро-эмбрион! Пока ещё не поздно распрощаться со мной, и я к этому готов. Я, кассандро-эмбрион, буду много дней давать о себе знать, я, кассандро-эмбрион, буду посылать вам свои сигналы. Я, кассандро-эмбрион, не хочу родиться, не хочу, не хочу, не хочу… Я — кассандро-эмбрион!»

Что делать родителям? Родится такой ребёнок — всю жизнь им страдать, не дать ему родиться — как лишить жизни свою кровинушку?! В этой часто встречающейся жизненной ситуации Айтматов сумел увидеть вселенскую проблему. Мы же уже видим, как стремительно захлёстывавают наш мир эти недавние эмбрионы. В глобальном мире глобальны масштабы и преступных деяний, и отрицательных теорий.

Эсхатологические комплексы, возникшие в гитлеро-сталинских обществах, вошли в плоть и кровь человечества, укрепились в генах людей и расширяются. Число дьяволов оливеров ордоков, стремящихся на президентские посты, не уменьшается и будет расти в геометрической прогрессии. Поэтому они намного агрессивнее и страшнее, чем в эпоху алмамбето-манасов. Если Алмамбет обрёл душевный покой только после того, как попал в круг сподвижников Манаса, то какими жизненными ценностями станут руководствоваться компьютероголовые кассандро-эмбрионы XXI века, пред какими идеалами склонят головы и очистят ли свои души?! Айтматов «сквозь магический кристалл» увидел в древнем эпосе вселенскую проблему и через 10 веков бытования «Манаса» на пороге XXI века реанимировал проблему жизненно-нравственного выбора. С помощью лучей из глубин космоса писатель высвечивает будущую судьбу и миссию ещё только появившихся эмбрионов и громко бьёт в колокола. Космос здесь — как третий глаз человека.

«Вот череда невзгод, о которых не может не думать будущая мать: голод, трущобы, болезни и среди них СПИД, войны, экономические кризисы, социальные штормы, преступность, проституция, наркомания и наркомафия, межэтнические побоища, расизм, катастрофы экологические, энергетические, ядерные испытания, чёрные дыры и т. д., и т. д.

Всё это рукотворно, всё это порождено самими людьми. Масштабы бедствий людских приумножаются из поколения в поколение. И все мы в том соучаствуем. И вот, наконец, провидение останавливает нас на краю бездны, даёт о себе знать через тавро Кассандры…».

Следовательно, Айтматов употребил эмбрион не в узком, индивидуальном смысле, а в широком, масштабном и глубоком! Как обществу освободиться от тех эмбрионов, что принесут только горе и страдания? Кто, какие силы смогут остановить чёрные тучи идеологии апокалипсиса, которые постепенно выдавливают из нашего общества доброту, справедливость, человеколюбие? Завтра что, полицейская-мать станет бороться со своим мафиозником-сыном?! Разве отдельные люди между собой и целые государства не могут существовать без противоречий, столкновений, кровавых войн?! Для чего рождается человек? Есть ли у родителей какие-то цели, когда они заводят детей, или они ребёнка воспринимают лишь как результат исполнения биологических связей между мужчиной и женщиной? Кто виноват — родители или общество, а, может, научно-технический прогресс, дающий людям почувствовать себя суперсуществами?

Мне представляется, что именно вариант «Манаса» С. Орозбакова дал первоначальный толчок возникновению у Ч. Айтматова философских идей вселенского масштаба. Эмбрион, найденный писателем, с тех пор будоражит мир. Пункт очередной встречи эпоса «Манас» и творчества Ч. Айтматова — человеческий эмбрион, зародыш (хотя подобное совпадение может быть и случайным явлением).

Кассандро-эмбрион Айтматова — сегодня острейшая проблема всего человечества. «Кассандро-эмбрион обладает поразительной способностью интуитивно предугадывать то, что ожидает его в грядущей жизни, …проявлять своё отношение к грядущему и подавать сигналы бедствия… Разумеется, такая интерпретация сигнала кассандро-эмбриона в каждом отдельном случае никого ни к чему не обязывает…»

Ч. Айтматов опубликовал свой роман «Тавро Кассандры» ровно двадцать лет назад. И если в то время проблема борьбы с эмбрионом, вышедшим из художественной фантазии писателя, казалась нам не столь сложной, то теперь, по прошествии двадцати лет, мы видим, как стремительно растёт количество людей, сформировавшихся и родившихся из зародышей с отрицательными качествами. Всё больше среди нас тех, для кого такие человеческие качества, как совесть, честь, достоинство, милосердие, — пустой звук. Их Идол и Бог — бесчестие, лицемерие, обман, равнодушие и жестокость. Современность демонстрирует нам предвидение Ч. Айтматова и верность его пророчеств. Почему у нас в Кыргызстане происходят страшные события, которых избежали соседние страны? Ломка сознания приводит к духовному краху людей. Дело не в политическом или экономическом кризисе, главное — кризис духовный. Нельзя рассматривать это произведение Ч. Айтматова только как художественной произведение!

Между этими отрицательными эмбрионами, иксродами, выведенными в тиши лабораторий, и манкуртами иного общего. Эта общность приводит к тому, что наше общество не может очиститься от скверны, наполниться благородными и честными гражданами. Развитие общества возможно только при наличии определённого количества чистых душой и помыслами людей, думающих в первую очередь не о себе и своих близких, а о государстве, будущем своей страны. Таких людей Чингиз Айтматов назвал опорами мира и в качестве художественного образца представил нам Едигея. Такие герои писателя, как Едигей, Танабай, Бостон и Борк борются, не жалея сил, чтобы очистить общество от продуктов отрицательных эмбрионов, каковыми являются Тансыкбаев, Сабитжан, Сегизбаев, Базарбай, Ордок. Из этого посыла следует, что эта тема характерна не только для одного произведения писателя, она красной нитью проходит через всё его творчество.

В размышлениях Ч. Айтматова всегда превалирует эпическая масштабность. Это характерно не только для произведений писателя, но и для его выступлений и интервью. Время и пространство анализируются им с позиции мыслителя и гуманиста. Таковы же и его общественные инициативы, к примеру, Иссык-Кульский форум, открывший эру нового мышления. Иссык-Кульский форум ныне можно рассматривать как новый современный формат «Поминок по Кокетею» из эпоса «Манас». Согласен, эти два события, как говорится, две большие разницы, но есть и объединяющее их начало. Если тысячу лет назад Манас бросил клич и собрал представителей всех народов того времени, то в конце XX века уже Ч. Айтматов через десять долгих веков собрал на кыргызской земле иетеллектуалов со всего мира, чтобы обсудить общемировые проблемы, открыть дорогу новому мышлению. Эпическая масштабность Ч. Айтматова, без сомнения, лежит в бездонной глубине эпоса «Манас». Возможно и поэтому я тоже не могу рассматривать порознь эпос «Манас» и Айтматова, образы Манаса и Чингиза ага. Для меня они — двуедины.

Абдылдажан АКМАТАЛИЕВ.