Окончание.
Начало в № 104, 119

В приёмной первого сидело несколько человек, это были главврач областной больницы и директор радиоузла, других — двух молодых женщин и мужчину средних лет — Заварзин не знал.

— У нас сегодня утверждения на два увольнения и три приёма на работу, — шепнула ему секретарша, — успеете провести своё совещание.

— Как шеф освободится, я вам позвоню, — пообещала она.

— Да не переживайте вы так, всё будет хорошо, — заметив его расстроенное лицо, сказала секретарша…

А в его кабинете уже все были в сборе: Даниил Корнеев с хлебозавода, Фарида Якубова с шёлкомотальной фабрики, Залкар Борубаев из городской милиции. Они уже ознакомились с новой литературой, потом подошли Антонина Кравченко с горторга, Хамид Сабиров из типографии, Айша Кайыпова из артели «Гайрат».

— Все в сборе? Можно начинать? — спросил Виктор Петрович.

— Мы готовы! — ответили хором пропагандисты, показывая ему свои блокноты и карандаши.

В отделе пропаганды и агитации требовали, чтобы посетители приходили сюда «во всеоружии».

Инструктор отдела пропаганды тоже подготовился. Вначале он раздал библиотечки книг, в которых было по несколько «Кратких курсов истории ВКП (б)», брошюры с произведениями Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина, планы и программы по ведению пропагандисткой работы и много другой литературы.

Потом Заварзин стал объяснять, как надо вести кружковую работу при изучении «Краткого курса ВКП (б)», предварительно узнав, сколько кружков в каждой организации. Как выяснилось, таких кружков на хлебозаводе было 2, на шелкомотальной фабрике — 3, в типографии — 1, в гормилиции — 1, в артели «Гайрат» — 2.

Дело в том, что у рабочих-коммунистов, занимающихся в кружках, было начальное образование, среди них были и малограмотные. Они вступили в партию в период басмачества и хорошо проявили себя в борьбе за советскую власть. В настоящее время они хорошо трудились и с большим удовольствием посещали кружки политграмоты. Хотя, многое не понимая в трудах классиков, эти рабочие считали себя и были для окружающих авангардом, как в труде, так и в политической жизни.

Среди них были и другие рабочие, это вновь прибывший контингент, в основном неграмотные дехкане из ближайших сел. Их набрали для работы на шёлкомотальной фабрике командированные для этих целей бригадиры и мастера фабрики.

— Этим рабочим надо уделять особое внимание, помогать им, чтобы они научились хорошо работать и понимали положение в стране, — не раз подчёркивал в своих выступлениях Заварзин…

Пока пропагандисты знакомились с новинками литературы, Заварзин ещё раз решил подняться в приёмную секретаря. Посетителей там уже не было, утверждение на приём на работу было перенесено на завтра. Секретарь готовил своё выступление на бюро окружкома.

— Я как раз хотела вам позвонить, — сказала секретарша. — Шеф сейчас вас примет, проходите в кабинет, пожалуйста.

Уже был поздний вечер, и в кабинете первого секретаря горел свет. Хозяин кабинета сидел за столом и что-то писал.

— Здравствуйте, — тихо произнёс Заварзин. — Я насчёт срыва лекции на хлебозаводе, — виновато начал он. — Я в курсе, — встал из-за стола первый. Я вызвал вас по другому вопросу, — сказал секретарь. Мне сегодня позвонили из Фрунзе, вы направляетесь в Москву слушателем в Высшую партийную школу от нашей городской парторганизации, поздравляю, — сказал он торжественно и пожал Заварзину руку.

— С завтрашнего дня вы свободны, передайте дела завотделом, на днях решим вопрос о вашем преемнике. Завтра бухгалтерия всё подготовит: командировочные, проездные. Даём вам два дня на сборы. Как устроитесь, перевезёте семью.

— Да, да, да, — машинально отвечал на всё Заварзин. Наконец-то свершилась его мечта! Он будет учиться в Москве!

И впереди у него такие большие перспективы!

Поблагодарив первого за хорошую новость, Заварзин буквально вылетел из кабинета. Секретарша долго не могла понять, почему у провинившегося инструктора было такое счастливое лицо. А Заварзин, не чуя под собой ног, сменил выражение лица и быстрыми шагами направился к своему кабинету.

Об открывшейся этим летом в Москве ВПШ в то время было немало разговоров. Говорили, что теперь партшкола — это хороший трамплин к продвижению по службе, после окончания которой слушателя ждёт назначение не ниже инструктора ЦК КП(б) Киргизии или завотделом окружкома, или на худой конец должность секретаря райкома или горкома партии. В любом случае ожидалось повышение по службе…

Когда Заварзин подошёл к своему кабинету, оттуда доносились радостные голоса и смех. Как оказалось, Антонина Кравченко получила телеграмму о том, чтобы она привезла в отдел ЦК ВКП (б) документы на реабилитацию своего мужа. В Москве нашлись люди, которые поверили в невиновность Иосифа Кравченко, арестованного и объявленного врагом народа по его деятельности во время гражданской войны на юге Киргизии.

А Виктор Петрович тоже поделился своей радостью, и все стали его поздравлять, давать напутствия на дорогу. Только Фарида, услышав об отъезде Заварзина, нахмурив брови молча сидела в сторонке. Потом, собрав книги, тихо прошептала:

— Как же мы теперь без вас?

У неё на глазах появились слёзы:

— А я хотела в партию вступить.

Потом вытерла слёзы и громко, уверенно сказала:

— Я тоже буду учиться!

— Правильно! — зааплодировали все…

Когда после многочисленных пожеланий, обменов адресами и проводов рабочие ушли, было очень поздно. На улице было совсем темно. В вестибюле горкома ярко горели лампы электрической люстры. Около раздевалки никого не было, а дежурный милиционер терпеливо объяснял двум запоздалым посетителям, что приём уже окончен.

Виктор Петрович, вернувшись в свой кабинет, стал собираться. Аккуратно собрал со стола бумаги, поправил книги на этажерке, из ящиков стола вытряхнул огрызки карандашей, кусочки резинок, старые шпаргалки и черновики, сложил в свой старый кожаный портфель свои вещи. Он понимал, что ему трудно будет расстаться с коллегами из горкома партии, где он проработал некоторое время. И что он никогда не забудет рабочих, служащих предприятий, перед которыми он часто выступал, и тех пропагандистов, с которыми он работал.

Ему понравился этот древний город Ош с красивой горой Сулейманкой, которой он любовался каждый день, и рекой Ак-Буурой, в которой они с детьми купались до поздней осени. Он узнал об этих достопримечательностях много интересных историй и рассказывал их гостям, приезжающим из Фрунзе и Москвы.

Оказывается, он проработал в Оше около 10 лет и чувствовал, что больше сюда уже не вернётся. За это время он полюбил этот город, его новые и старые улочки, откуда в общем-то иногда трудно было выбраться. Он запомнил роскошный базар, на котором продавались горы фруктов и овощей, стучали молотками кузнецы, тут же шили на заказ любую одежду и обувь, рядом шумел скотный базар и было всегда полно народу. Он думал, что никогда не забудет эти скверы и прекрасный парк с серебристыми тополями. А самое главное, он полюбил жителей города — простых и добродушных людей, которых уже знал не только по именам, но и по их делам.

Собирая свои бумаги, Заварзин думал:

— Как изменчив мир!

Совсем недавно, как вчерашним вечером, он планировал сегодня познакомить с записями в своём дневнике эту группу, как он считал, думающих пропагандистов. Хотел поделиться с ними своими мыслями о ведении пропагандисткой работы, о своих сомнениях по поводу ведения в стране идеологической работы. А сегодня он пришёл к решению, что о тетради и её записях никто не должен знать. Главное, он не должен ввязывать в это дело простых рабочих, которые ему всегда верили и уважали.

— И сделал это вовремя!

В Москву он должен ехать с открытой душой и чистым сердцем. Известное выражение Маркса «Предавай всё сомнениям!» он дополнил своим сегодняшним открытием:

— Если сомневаешься, то сомневайся в одиночку!

Он вытащил из сейфа свой дневник с записями, затолкал его в уже переполненный портфель и позвонил жене:

— Затопи баню, я уже выхожу!

— Сегодня же не суббота, — заволновалась она.

— У меня для тебя есть сюрприз, — загадочно ответил ей Заварзин…

И потом в Высшей партийной школе и на партийной работе, куда бы ни забрасывала его судьба, он часто вспоминал, как в топке бани горела его тетрадь. Сначала в огне задымила коленкоровая обложка, потом, когда воздух разметал в разные стороны страницы его дневника, тетрадь вспыхнула ярким пламенем и быстро сгорела дотла, превратившись в маленькую чёрную головешку.

Этот огонь навсегда рассеял все сомнения в душе бывшего инструктора отдела пропаганды и агитации и нового слушателя Высшей партийной школы Виктора Петровича Заварзина. Тогда-то он решил, что теперь будет жить, как в армии, не обсуждая приказы и не подставляя своих друзей и товарищей…

Бишкек.

Послесловие

Рассказ «Трудный шёлк» является частью романа «Время Тельца», в котором представлена жизнь населения юга Киргизии в 30-е годы прошлого столетия. Когда в нашей стране, тогда СССР, коммунистическая партия большевиков — детище Ленина и Октябрьской революции, объявив себя «руководящим ядром», решала всё.

Партия организовывала деятельность отраслей экономики, промышленности, сельского хозяйства, торговли. Руководила учреждениями медицины, образования, ведала, конечно, и кадровыми вопросами, кого принять, а кого уволить с того или иного поста.

Это был период, когда самоотверженный труд во имя Родины был главным в жизни народа, а бездельников судили и презирали. Это было время страшных сталинских репрессий и усиленной идеологической пропаганды.

В данной повести представлены трудовые будни рабочих одного из предприятий союзного значения — Шёлкокомбината имени ВЛКСМ в Оше. В конце 1980-х годов на нём трудилось около 10 тысяч рабочих. Здесь вырабатывались миллионы метров шёлка, который шёл на экспорт, за границей за ошскую продукцию платили валютой.

Мне посчастливилось наблюдать за деятельностью этого огромного предприятия, я хорошо знала многих рядовых ткачих, бригадиров, руководителей. Но в 1990-е, после распада СССР, комбинат, как и многие предприятия союзного значения, прекратил своё существование…

В этом произведении я постаралась рассказать о небольшом периоде из истории деятельности этого огромного комбината, о котором знали не только в Союзе, но и за рубежом. Самое главное, мне хотелось поведать о тружениках этого предприятия, каких было много в нашей стране, тогда СССР. Представленные факты и фамилии все реальные.

Это было время жестоких перемен, но оно не уничтожило человеческих понятий о преданности Родине, трудолюбия, любви, честности, других нравственных качеств, того, что определяет жизнь.

Софья НУРМАТОВА.