Сегодня мы продолжаем серию репортажей о СУАР КНР рассказом о центрах образования и обучения профессиональным навыкам. Так в Китае называют учреждения, которые за пределами страны считают «лагерями перевоспитания».

Им обещали «реки крови»

Трудно подсчитать общее количество таких учреждений, показанных миру, из-за неточности либо краткости сообщений. Обычно называются только посещённые зарубежными послами и корреспондентами округа: Аксу, Кашгар, Хотан, Кызылсуу-Кыргызский автономный округ. Но при этом упоминаются центры в нескольких уездах в Хотане: одноимённом, а также Мойю (Каракаш). А сколько всего таких заведений вообще — неизвестно, официально не говорится. Вообще, их и в самой КНР всегда по-разному именуют; но слова «центр» и «профессиональный» в различных вариантах названий всегда присутствуют.

В конце прошлого года по приглашению народного правительства СУАР КНР дипломаты из Кыргызстана посетили Урумчи, Кашгар и Хотан вместе с коллегами из Казахстана, России, Таджикистана, Узбекистана и других стран, включая исламские. В сообщении пресс-службы говорилось, что сотрудники посольства посетили «центры профессионального обучения и подготовки кадров», побеседовали со студентами этих учреждений и ознакомились с условиями их пребывания.

В начале 2019-го власти КНР организовали пресс-тур в Кашгар и Хотан для нескольких журналистов, включая представителя Reuters.

В конце февраля — начале марта ещё одна группа дипломатов (в том числе арабских государств) совершила аналогичный вояж в центр в Кашгаре. В эти же дни делегация журналистов десяти СМИ Кыргызстана и пресс-службы правительства посетила интернаты в Кашгаре и Кызылсуу-Кыргызском автономном округе.

В марте постоянные представители России, Беларуси, некоторых исламских и социалистических стран в Женеве проинспектировали таковые в Кашгаре и Хотане.

В апреле учреждения в Аксу и Хотане осмотрел представитель АКИpress из Кыргызстана. И вот в последних в июле побывала и я. Как уже писала ранее, на этот раз центральное правительство Китая и власти Синьцзяна пригласили 27 журналистов из разных стран. Часть отправилась в Кашгар и Кызылсуу-Кыргызский автономный округ, а мы — в Аксу и Хотан. Здесь организаторы медиатура показали нам интернаты в уездах Вэньсу и Мойю. Словом, мы далеко не первые посторонние, чья нога ступила сюда. Программы, маршруты всегда одни и те же.

И мы так же, как и наши предшественники, могли разговаривать с находящимися там людьми, фотографировать, снимать видео. Хотя, наверное, ничего нового уже не рассказать: всё тот же ректор исламского института и глава Синьцзянской исламской ассоциации шейх Абдужакуп (Абудурекуфу в китайском произношении, что каждый записывает, как слышит: «Абдурахман», «Абдурахим», «Абдурахип».., здесь и далее прошу прощения за искажения имён); всё та же семья выпускника одного из центров Абдували Абдулкабара; всё те же музей терроризма и кыргызский танец в Хотане… Но, с другой стороны, ведь у каждого СМИ, журналиста свой взгляд.

Прежде чем рассказать об увиденном и услышанном мной в центрах, упомяну о посещении выставки о крупных террористических нападениях и насильственных преступлениях в Синьцзяне. А также ознакомлю вас с мнением об этих учреждениях представителей синьцзянской интеллигенции.

Хотя, повторю, наше рабочее турне посвящалось «Экономическому поясу Шёлкового пути», организаторы составили программу нашего пребывания в СУАР так, чтобы показать, что уйгуры и другие национальные меньшинства здесь могут развивать свою культуру, вести бизнес, исповедовать ислам, что власти работают над социально-экономическим развитием района и сокращением бедности; а строгие меры безопасности нужны только для защиты от «трёх зол»: терроризма, экстремизма и сепаратизма.

Осмотр экспозиции в Синьцзянском международном выставочном центре в Хунгуаншане, что в Урумчи, стал первым мероприятием официального графика нашего знакомства с районом. Он должен был сразу настроить, ответить на многочисленные вопросы «зачем?» и «почему?»: «Почему в аэропорту в зоне пограничного контроля солдаты с автоматами?», «Почему в Китае заблокированы многие сайты (все зарубежные соцсети и почтовые сервисы)?», «Зачем всюду камеры наблюдения?», «Зачем так много полицейских участков и пунктов «общественной проверки»?», «Зачем всюду заграждения на въездах и будки с охранниками?», «Зачем эти центры?..» и так далее.

В музее в зале на стенах — стенды с описаниями терактов (40 самых крупных из нескольких тысяч с 1990-х годов) и натуралистичными фотоснимками тел жертв; экраны, на которых демонстрируются документальные кадры взрывов; столы с разложенным и расставленным оружием, изъятым у боевиков. Нам также показали известное видео террористической организации ДАИШ, в котором его члены обещают потопить Китай в реках крови.

Три года без атак

В Синьцзянской академии социальных наук мы общались с десятком учёных, среди которых несколько уйгуров, один китайский казах, ну и, возможно, представители других нацменьшинств. По их словам, в этой созданной в 1981 году государственной организации 40% членов — из малых этносов.

Вначале принимавшая сторона пыталась завести безобидный разговор о том, что Синьцзян, расположенный на древнем Шёлковом пути, играл важную роль для объединения всех цивилизаций человечества и сегодня занимает значительное место в реализации концепции «Один пояс и один путь». Но мои коллеги быстро сфокусировали встречу на теме центров, один за другим бесконечно интересуясь количеством. Хотя перед нами сидели не компетентные в этих вопросах люди, не чиновники.

Тем не менее, несмотря на отсутствие у них полномочий, ответы учёных всё равно интересны. Просто потому что они  местные жители и представители интеллигенции и потому, что они старались ретранслировать нам услышанную ими официальную позицию властей.

Вот, к примеру, что говорит профессор религиоведения Ма Пиньян (к слову, фамилия Ма распространена среди хуэйцев, но я не интересовалась его этнической принадлежностью): «В нашем районе появились центры профессионального обучения, чтобы перевоспитать людей, которые попали под влияние экстремизма. Рассказать им о законодательстве и научить профессиональным навыкам. Туда приглашают религиозных деятелей, чтобы они им предложили правильные религиозные знания. Факты имеют свою силу: уже около трёх лет в нашем районе не было ни одного террористического акта. Все этнические группы довольны тем, что за 33 месяца — ни одного теракта. А ведь прежде мы лично страдали. В то время когда атаки происходили часто, мы всегда опасались, потому что не знали, когда снова произойдёт такой инцидент».

Ему вторит Махмуд Абдували, заместитель директора института права, настаивая, что это не лагеря для заключённых, как это преподносится в мире, а учреждения для перевоспитания. По словам его и его коллег, те, кто окончили эти курсы, легко вошли в нормальную общественную жизнь. Хотя есть и те, кто снова принимается за старое, и тогда их возвращают. И вообще: что это за центры? — «Это просто школы, где дают знания. Они открыты. Вы можете напрямую поговорить с людьми, которые учатся, и с теми, кто окончил». Там, по словам академиков, современные методы обучения.

Терроризм — общий враг человечества, апеллируют они. Все страны принимают меры в соответствии со своими законодательствами. А в СУАР в последние годы произошло много террористических актов. Это вредило социальной жизни, нанесло большой материальный ущерб району и населению. При этом, говорят учёные, террористы стремились в умах синьцзянцев связать свои идеи с религией, «чтобы люди приняли такую крепкую веру, что они делают правильно». Теперь же надо в сознании граждан отделить религию от экстремизма. И центры специально нацелены на перевоспитание тех, кто попал под влияние такой идеологии и у них уже есть мысли о совершении преступлений, утверждают академики.

Научный сотрудник Института Центральной Азии Гу Лиян отметила, что каждая страна выбирает путь борьбы с терроризмом и экстремизмом в соответствии со своей спецификой: «Практика показывает, что наш выбор правильный».

В ответ на вопрос, почему в последние годы в СУАР возросла угроза терроризма, наши местные собеседники заявили, что исторически «район находился под влиянием пантюркистских и экстремистских идей». А в период реформ открытости, после 1978 года, к жителям Синьцзяна стало поступать больше информации, чем и воспользовались силы «трёх зол», которые хотели отделить его от Китая.

Но на то, по мнению учёных, нет оснований. Синьцзян, по их словам, вступил в эру бурного развития. Видны плюсы правильной политики центрального правительства. В район поступает адресная помощь от других провинций. Особенное внимание проявляется к южной части СУАР, где власти идут на освобождение предпринимателей от налогов и т. д., чтобы стимулировать бизнес и экономическое развитие. Сейчас в Китае реализуется госпрограмма борьбы с бедностью «Не будет головной боли о еде и одежде».  Уйгуры успешно развивают свой бизнес на рынке Китая.

Мулат Хейнияти, директор института философии, акцентирует, что в Синьцзян-Уйгурском автономном районе уважают языки малых этносов: на них печатаются газеты, вещают радио и ТВ, легко найти информацию и в интернете. Для сдачи выпускных и приёмных экзаменов используют пять языков. Но при этом нужно знать государственный язык (путунхуа, пекинский диалект китайского языка, который за пределами Китая называют мандаринским наречием; его письменный стандарт называют байхуа, — прим. авт.), потому что он помогает нацменьшинствам выйти на мировую арену, говорит он.

Алия МОЛДАЛИЕВА.

Фото автора.

Бишкек — Урумчи — Чанцзи — Аксу — Хотан — Урумчи — Бишкек

(Окончание в следующем номере).